Как не свихнуться, рассматривая полотно Ильи Глазунова «Мистерия ХХ века»
Сегодня будем разбирать монструозное русское поп-арт-полотно «Мистерия ХХ века» — масляный гимн чрезмерности. И подойдём к задаче безо всякого благоговения, ведь живописец Глазунов — концентрированный пример того, что даже благодати можно перебрать.
Художник успел написать четыре тома воспоминаний и размышлений «Россия распятая», он необыкновенно продуктивен во всём, за что бы не взялся, и это, как ни парадоксально, учитывая темы его работ, делает самого Глазунова персонажем полудемоническим.
Глазунов всё ещё больше художник, чем просто эксцентричная знаменитость. Придворный деятель искусств в высокотехнологичную цифровую эпоху, доверенное лицо президента, открытый противник демократии и всеобщего равноправия и поборник тех самых неведомых традиционных ценностей, всегда писал больше картин, чем открытых писем и петиций. И он не смог превратиться в окончательную пародию на самого себя лишь благодаря тому, что он неутомимый рисовальщик, хотя его безудержная духовность вызывает у наблюдателей неловкость.
Глазуновская «Мистерия ХХ века» знаменита прежде всего своими масштабами: на полотне изображено 2342 персонажа, а её размеры составляют 300 на 800 см. Это такой застывший фильм-катастрофа, показывающий, сколько несправедливости, ужаса и непристойных изображений женщин наплодило человечество за минувшие сто лет.
Здесь можно рассмотреть картинку целиком.
Почему вам придётся понять Глазунова. 5 точек входа в «Мистерию»
Анализ всех двух тысяч образов невозможно уместить в одну статью о картине, поэтому мы картину просто хакнем и разберёмся, как эту бездну лиц стоит рассматривать зрителю, чтобы бездна сама не начала рассматривать зрителя, и не засосала его насовсем.
Во-первых, Глазунов — это Уорхол
«Мистерия ХХ века», созданная в 1978 году — это чистой воды поп-арт, вылупившийся параллельно с американским. А Глазунов — наш Уорхол со своими святынями: пусть вместо потребительских брендов здесь берёзы, но отношение художника и его объектов совершенно те же. Этот поп-арт наш, сермяжный и совершенно аутентичный. Величие этой картины в том, как яростно и уверенно реализован придуманный художником жанр, который хочется назвать державным магическим реализмом.
Во-вторых, Глазунов — это школьный хулиган
Художник написал свою «Мистерию» с помощью неймдроппинга. Вот как он произвел своеобразный универсальный тест на духовную состоятельность зрителя.
Представьте, что Глазунов — не благообразный старик и полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», а школьник-хулиган, который ловит другого, помельче, и просит того ответить за прикид с широкими штанами и назвать десять рэперов, чтобы доказать хулигану, что он настоящий поклонник хип-хопа, а не ряженный какой-то. Вот, точно так же и Глазунов требует от зрителя исполнения культурной повинности. Узнал этих людей, эти купола, эти имперские артефакты, этих душегубов? Проходи, Царствие Небесное прямо и налево. Не узнал — ты неотесанная скотина. Завтрак у тебя отберу и главному расскажу чтобы в культурные не записывал. Вот так художник служит маленькому человеку проводником к создателю.
В-третьих, Глазунов — это Канье Уэст
В правом нижем углу картины есть зеркало, предназначенное для зрителя. Изначально художник хотел чтобы каждый мог разделить коллективную ответственность за апокалипсис, разворачивающийся на полотне. Собственная мегаломания Глазунова тогда не очень беспокоила, он её вовсе не замечал. В 2000 году художник отметил 70-летие, написав свой портрет в правом углу картины, где предстал совсем обычным гражданином, соответствующим своему возрасту. Дистанция между Глазуновым и Глазуновым сократилась.
Будучи в отношениях, которые складываются у художника с его «Мистерией», он походит на другого хип-хоп-деятеля, но уже не на сопливого школьника, описанного выше, а самого Канье Уэста, который возомнил себя Апостолом Павлом (жаль, не Петром, стоящим на фэйсконроле в Рай, было бы совсем стройно). Уже после выпуска последнего альбома The Life of Pablo, артист продолжает его дописывать, вносить правки в треки, переписывать целые куски и выкладывать в сеть. Уэст сегодня, пожалуй, самый тщеславный исполнитель, давно объявивший себя гением и настолько искренне в это верящим, что поверил и весь мир. Глазунов тоже когда-то объявил себя главным художником России и это сработало.
В-четвёртых, «Мистерия» — это пыточная камера
Некрофильская сентиментальность, которыми характеризуются работы Ильи Глазунова, вызывает слишком сильную эмоцию, для названия которой ещё не придумали слова. Он не скрывает подобострастного отношения к власти как институту, который он, как монархист, считает основанным самим богом.
С картиной «Мистерия ХХ века» можно совладать, держа в голове её реперессивную направленность. Когда мозг знает, что его пугают специально, ему не так страшно. Ведь у средней паршивости зрителя впечатления от картины схожи: все эти персонажи обступили его, зрителя, и требуют от несчастного немедленно обделаться от ужаса и покаяние. Картина большая, тяжёлая на вид, и многие не выдерживают психического давления и хтоническое чудовище, живущее в каморке за этим холстом, получает свою порцию покаяния и страха, которым питается.
У картины есть и ещё одно зловещее свойство: благодаря все тем же запоминающимся габаритам, она часто с ходу замещает собой весь отдел мозга, отвечающий за понятие «современное искусство», после туда больше ничего не помещается и реципиент до гробовой доски знает, умирает с мыслью, что видел всё современное искусство.
В-пятых, «Мистерия» — это ребус без загадки
Если после всего перечисленного, «Мистерия» не перестала казаться неповоротливой махиной, этаким вселенского масштаба тазиком оливье из мелко порубленной поп-культуры, вспомните гигантский ребус от лейбла Virgin с зашифрованными 72-мя названиями музыкальных групп. Помедитируйте на него недолго, затем возвращайтесь к ребусу глазуновскому.
И всё таки, кто все эти люди?
Самый ранний вариант картины заключал в себе протест против поклонения вождям. В 90-ые картина стала больше в буквальном смысле, Глазунов приписал к ней перестройку, развал Советского Союза, героев приватизации и залоговых аукционов, демократов, олигархов, поп-звёзд.
Мало кто из искусствоведов отмечает фирменную объективацию от Глазунова, а она вопиюща: женщины «Мистерии» (если это не абстрактно героическая Родина-мать или безобразная старуха) исключительно обнажены, полуобнажены, и обезличены. У них есть только тела, которые помогают цвести и пахнуть Апокалипсису на картине. Феминисткам есть, за что ненавидеть художника, хотя в классическом списке его хейтеров их нет.
В любом случае, в своем отношении к китчевому, раздражающему, сатанински-наивному Глазунову, ни одна все категории зрителей отличаются особым единодушием. Вот что писал 10 лет назад об анти-культе художника архитектор и публицист Дмитрий Хмельницкий:
«Такой фантастической репутации не было ни у кого из русских живописцев. И даже ни у кого из советских. В 60-70-80-е годы Глазунова дружно ненавидели коллеги-профессионалы, и художники, и искусствоведы. Причем все, и правые, и левые. И функционеры Академии Художеств, и гонимые авангардисты. Непрофессионалы-интеллигенты ненавидели тоже. Публика — или, скажем, массовая публика — боготворила. До сих пор помню очередь, вьющуюся кольцами вокруг ленинградского Манежа на его выставку. Феерическое зрелище. Периодически разыгрывались полускандальные, полурекламные кампании с антисоветскими полотнами Глазунова, вроде «Мистерии XX века». На одном холсте портреты Гитлера, Солженицына, Ленина, картину с треском снимают с выставки, а автор едет за границу писать Индиру Ганди или Папу Римского. Любопытно, что при этом недоброжелатели и почитатели существовали как бы в разных культурных пространствах не пересекаясь. Не возникало — да и сейчас не возникает — повода для дискуссий. Как будто и спорить не о чем. Для восторженных авторов фильмов, статей и предисловий Глазунов — естественная вершина развития русской живописи. Недоброжелатели же — и в этом я неоднократно убеждался — часто просто отказываются говорить о нем. И так все ясно. А если и говорят, то грубо. И не о живописи, а о самом Глазунове.
Интересно все-таки попытаться распутать клубок брезгливого недоброжелательства, связанного с именем Мастера. Его репутация состоит как бы из нескольких слоев. Первый слой, определяющий эмоции просвещенной публики — это настойчивые слухи о компрометирующих связях Глазунова еще со студенческих времен. Связях, обеспечивающих его карьеру. Косвенных доказательств тут — хоть пруд пруди. Иметь в течение брежневских десятилетий возможность уничтожить любого критика, устраивать наглые антисоветски-религиозные эскапады одновременно с выставками в лучших залах страны — и не иметь при этом интимных связей с компетентными органами, будь то КГБ, ЦК, Политбюро или любая другая подобная чертовщина — может какой иностранец простодушный в это поверит — мы нет. И за меньшие грехи людей со света сживали. Впрочем, сегодня это уже не суть важно. Может раньше имел — а сейчас не имеет, нужда отпала».
ЖУРНАЛ ЖЖ
